Sorry, this entry is only available in Russian. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
Хочется мне рассказать вам, дорогие товарищи слушатели, об этом парне. Но конечно не только о нём: о восьмидесятых и девяностых. Всё, что связано со школьной группой, стартовой моей – с Отходом, – связано немного и с ним. А если помнить, что из того Отхода потом двое (на разное, правда, время) оказались в Эшелоне – рассказ будет интересным не только аудитории 91-й школы.
Тень Лёхи Субботского стояла всё время рядом с нашей рок-активностью в 1990/91 году, да и позже – причём это был иногда и непосредственный Субботский. Сам он не играл, не пел, но очень хорошо разбирался в хард-роке и дальнейших его модификациях тогда, когда мы только начинали его слушать. Всё время был на шаг впереди. Причём было это не только в рок-самообразовании, что забавно. Ходили мы вместе на секцию по карате на «Соколе», например, – модное тогда, в 1987/88 было направление, а организатором того учебного процесса был как раз отец нашей одноклассницы и моей племянницы Мани Томиловой.
Так вот, Лёха Субботский – рослый, крепкий, спортивный, удивительной старательностью в этих занятиях проявлял себя. Потому и пошёл на первый «дан», прошёл экзамен на пути к зелёному поясу, а я – нет, хиловат был, недоподтягивался (хотя, на школьный уровень вышел и далее турничок дома даже повесил, под «Слэйер» навёрстывал упущенное). Субботский, не смотря на то, что числился в «ботаниках» нашего А-класса, на вид таковым не был. Был высок, крепок и уверен в себе, всегда мог за себя постоять – чем и злил урлу не только нашего класса (увы, сам я тогда был ближе к урле, сознаюсь, с первого класса хулиганы стали моими друзьями, я становился их руководителем…) Однако к моменту создания группы «Отход» (сперва, конечно, безымянной) в недрах нашего класса в 9-м, предпоследнем по старой системе исчисления, классе, Лёха уехал с отцом в Англию. Учился уже там.
Мы же стали создавать рок-группу своими силами – Шурик Щиголь (на фото справа), которого Лёха если и застал в классе, то ненадолго, он пришёл поздно, я, Филипп Минлос и на первых порах Лёха Касьян (одноклассники на год нас младше), а ещё Андрюха Некрасов из нашего «А». Движуха сия началась с того, что вездесущий Щиголь, а может даже и не он первый проведал, что в пионерской комнате обитает на всё готовая вожатая. Была она полна и курила прямо в той комнате, однако нам была весьма полезна своими намерениями. Ну, в том смысле, что инструменты, принадлежавшие школе – отчего-то вознамерилась отдать в хорошие руки, в руки группы. Именно группы, а не каких-то разрозненных школьников. Вот мы группой и представились. Процессом руководил талантливый организатор и на вид самый из нас цивильный Щиголь (Минлос – прыщав и патлат, я тоже длинноволос, вдобавок в рваных голубых джинсах по кличке «кальсоны»). Странно, но зимой 1990/91 года я зрительно очень хорошо помню кадр: мы стоим на первом этаже, перемена кончается, а Субботский (ещё не уехавший в свои заграницы, вестимо) экспертно так говорит нам, что пора выбрать фронтмена.
А мы и не знаем слова такого, смотрим на Щиголя с сомнением – мол, поёт-то и песни пишет вроде он. Нет, говорит, Субботский – не выглядит Щиголь как фронтмен, он какой-то пай-мальчик, комсомолец на вид. А вот Лёха Касьян – и длинноволос, и очки у него как у Леннона. Возьмите Касьяна! И мы взяли. Правда, ненадолго.
Тут важно вот что вспомнить: на момент кучкования вокруг готовых выпасть из рук пионервожатой электрогитар, двух синтезаторов и ударной установки, никто из нас знаком с этими инструментами не был. И вот, когда вожделенное случилось, и мы на троллейбусе повезли инструменты домой к Щиголю с Арбата на Таганку, установили их там, по очереди хватали то одно, то другое, как бы выясняя таким образом, кто к чему склонен. Мне длинным грифом и экзотическим каким-то видом понравилась чёрная Гитара «Бас-1» (в дальнейшем, после перестановки звучка с другой школьной бассухи, доставленной на операцию Петей Жаворонковым, и дизайнерской белой добавки меж колков – ReekenBlacker, по аналогии с HamsterCaster) и я перехватывал в этой бесконечной «групповухе» у Минлоса её всё чаще, так и сжился с нею, стал домой увозить. За барабанами все пытались играть то «Наутилус», то просто какие-то экспромты – но никто убедительно барабанить не мог, даже идеальный фронтмен Касьян. И тем более Андрюха Некрасов, обладавший уже кудрявым имиджем, но не талантом улавливать ритм и населять его «переходами». Минлос, кстати, стал ходить учиться в «Красный химик» – чем доказывал серьёзность своих намерений сделать рок-гитаристом и прославить наш коллектив.
Итак, группу, которая ещё не обрела названия (варианты были смешные: «Зелёный абажюр» – почему зелёный? Булгаковщина? «Генератор усиленного напряжения» – сокращённо ГУН) Субботский не только окормлял на старте, но… Посещал и на репетициях!
Это было внезапно – мы тогда перетащили барабаны обратно в школу, и репетировали прямо в актовом зале, готовились к первому, апрельскому концерту… Для нас Субботский был уже давно в том недосягаемом мире, где рок и зарождался, прогуливался по Лондону. И вдруг, в ходе обыденной, скучновато-подслеповатой какой-то репетиции, мы узрели на дальнем ряду не просто прохожего по пятому этажу (а какие-то школьники периодически заглядывали и слушали), а солидного длинноногого старшеклассника. Он расселся на заднем ряду, вытянув вперёд ноги, но не снимая старенького выцветшего голубого плаща. Это был Субботский – видимо, какие-то дела в Москве ещё имеющий и приехавший сюда внезапно для нас. Не пошёл к сцене, как все школьные и около (тот же Тихон Шаров, друг и гуру нашего барабанщика Пети Жаворонкова) тусовщики – здороваться, а восседал как художественная комиссия, сличая наше исполнение «Битлов» с оригиналом. Признаться, я играя на первом концерте Get back и Let It Be – вообще оригиналов никогда не слыхивал!..
Субботский являл собой один – целую худкомиссию. Когда он понял, что его со сцены заметили, не спешил идти здороваться, пользуясь своим солидным положением. Но мы-то понабежали, поздоровались, стали расспрашивать, как там, за кордоном?.. Смешные подростки периода перестройки – что ж ещё нас интересовало… Субботский был спокоен и не спешил ничем удивлять, чем-то хвастаться – внешне он ничем не отличался от прежнего Лёхи, моего одноклассника, одевавшегося всегда подчёркнуто скромно. Хотя известно, как спешили переодеться по-западному те, кто дорывался до заграничных раздолий супермаркетных!.. Джинса, вельветовые всякие шмотки, шотландская клетка… Он был киником и стоиком в одном лице (правда, мы не ведали тогда, кто это такие).
А потом был апрельский концерт (на этом и всех трёх ч/б-фото выше он товарищем Булчукеем запечатлён). Он записан, и я его обязательно сделаю общедоступным – благодаря покойному нашему школьному и первому отходовскому звукачу Володе Булчукею запись была не только на бабинах-исходниках, но и оцифрована им же. Вот был ли там Субботский – точно не помню, пусть уточнит. Хотя, мне отчего-то помнятся его скупые похвалы со словами «парни». И «теперь вам альбом надо записывать» – хотя, возможно, эти фразы ему приписывает моё оптимистическое воображение. Запись альбома воспоследовала вскоре в мае-июне – вот были времена! Оперативно всё делалось и коллективно – перетащили аппаратуру в гостиную дома у Щиголя, привёз Володя свой бабинник, и дело сделано (с одним-двумя наложениями всего). На фото Володя уже в моей комнате, на записи следующего альбома – “То, что должно быть коротким” (хотя, на тот момент мы видели его синглом “Свинцовый ветер” – потом переписали все тексты всех трёх композиций), это весна 1992-го. Инструментал писали сразу: гитару Минлоса (видную на фото колками и верхней частью грифа), мой бас, барабаны Андрюхи Белова.
Субботский о то время, конечно, был уже глубоко в Англии, делал первые шаги в высшем образовании там… Увидели мы, так и не ставшие с первого раза и альбома рок-звёздами, его в следующий раз уже в 1993 или уже даже 94 году зимой, если не ошибаюсь. Это была яростная пьянка у него дома на Проспекте Мира – Лёха привёз пиво в высоких банках с единорогом, а мы с Серёгой Лановым притащили из «комка» на Маросейке (откуда забирали Некрасова из редакции газеты «Глагол» – возможно, уже бывшей, но что-то они там издавать продолжали) какой-то лютый молдавский бренди с голубой этикеткой. Ну, а когда пьёшь сперва бренди, затем пиво из банки – знаете, что бывает. Приводили меня в чувство пребыванием перед зеркалом – хорошо действовало, кстати!.. В общем, такой был рокенролл: пьяно засыпающему и потому беспомощному в воображении своём мне, шептал о своей низменной любви к Вовочке (кликуха одноклассницы) наш лирический одноклассник Михайлов, ещё не сильно переформованный новой формацией.
Morning after в отходняке на узенькой кухне Субботских, намазывая хлеб впервые вонючим арахисовым маслом, мы за крепким чаем дискутировали с Пашей Каневским о новом альбоме «Антракса», которого пока не слыхали. Сходились пока на Faith No More, понятно – был ли тогда Паша уже преемником Севы Новгородцева, судить не берусь, но вскоре он стал главным металл-ведущим его радиостанции, диски ему слала вся трешерская Европа, и из этих дисков он собрал целую комнату с меблировкой… Кассета «Антракса» Persistance Of Time имелась в наличии, и мы заслушали двухбочечное начало во всеобщем восхищении. Дискуссии тогда о металле – напоминали теологические споры и занимали часы, занимали всё пространство кухонь и сознания. Преимущества того или иного гитариста, басиста или ударника, мы готовы были отстаивать вплоть до доказательств кулаком… Домой я забрал у Лёхи кассету Sony CHF – 90 с папой его ещё записанным альбомом «Кримзонов» Red – обалденно «тяжёлым» местами, что заставило в него вслушиваться далее. Так я открыл для себя арт-рок, в отходняковой вдумчивости будня.
И ещё (кажется, уже в следующий такой зимний приезд Лёхи – поскольку я был более стоек на ногах) мы, пока эсхатологические и мировоззренческие споры Михайлова и Каневского заполняли пространство гостиной, вытесняя оттуда атмосферу Лёхиного детства, ходили через Проспект Мира, за стадион «Олимпийский». Вдвоём на льду пруда в Екатерининском парке, ощущая пустоту и опасность ночного района, словно толкиенисты, скрещивали клинки – сучковатые палки парковой растительности. Палки ломались, но Субботский был рыцарем! Как и в карате, он был лучше, напористее – так странно, опосредованно и ролевО, он вспоминал своё тут детство…
Он всегда шёл как бы на шаг, а то и два впереди. Например, когда мы шли вдвоём в «Мелодию» на Калининском, я покупал без каких-то сомнений, ибо денег было только на одну пластинку, первый альбом «Мастера» (второй уже был, и был с автографом Сергея Попова!). А Лёха, бывавший в аналогичных винилово-сидишных магазинах Европы, с полнейшей уверенностью покупал сборник «Блэк Саббат» (там была такая транскрипция) – поскольку считал сборник очень удачным. Что-что, а уж сборники-то наши музыкальные критики и «Мелодия», используя все процедуры с авторскими правами – делать умели (ещё Лёха очень хвалил номерной сборник «Дорз», хотя я тогда и ведать не ведал, кто это, был увлечён одним металлом). Кстати, именно через тот советский чёрный сборник потом я проникся простотой драйва Оззиного бэнда, а через него и «Нирвану» начал понимать, наконец, как всегда с запозданием.
Субботский был не единственной нашей связующей с Лондоном нитью (на фото он с Шуриком Щиголём в одной из европейских столиц). Возвращаясь мысленно в длинное лето 1991 года, вспоминаю, как Виноградов из математического класса, следивший за концертами и альбомной работой Отхода, как только мы записали «Жёлтый свет», отвёз кассету с копией альбома… Дэвиду Гилмору. Правда, отдал его не лично в руки, а дворецкому – говорит, там целая полка в прихожей была для подобных подношений. Нынче, конечно, если б была такая опция, я бы тому дворецкому (мажордому, точнее) дал следующий альбом Отхода, более артроковый – «То что должно быть коротким» (1992-95, посвящённый Янке Дягилевой) или автотрибьют «То, что должно было быть» – филигранная работа нашего отходовско-эшелонного гитариста. Сводить он её пытался даже на студии Abbey Road, да-да. Только лучше-то свели некие студийные «арийцы» (но это секрет).
Ну, а о том, как были мы на последней, фееричной свадьбе одноклассника нашего Михайлова летом 2014 года с выступавшей там небезызвестной группой «Би-2» (нисколько а не впечатлившей в камерном формате), я расскажу отдельно и подробно, в продолжении «Поэмы столицы», чтобы не отвлекаться от заданной темы.
А тема – сорок лет назад «первый раз в первый класс». Сентябрь был не в пример нынешнему теплее, особенно солнечным было 1 сентября. Уже там и тогда Лёха попадал в категорию «высокие» и дальние – познакомились мы с ним только после нескольких побед его в битвах с моим другом-хулиганом Серёгой Козловым, в средней школе. Это я тогда сказал Козлову, чтоб отстал – его глупая ярость всегда разбивалась о бастион изобретательности в ударах Субботского, он был не по кулакам Козлову, был словно робот Вертер точен в движениях. Таким же остаётся поныне – велогонщик со стажем, кстати.
Да, совсем забыл – в эту нашу встречу Лёха осуществил исторический перенос ДВД Эшелона на туманный Альбион, преодолев вопросительность аглицких таможенников – логотип-то у нас идеологически ангажированный. Не смотря на наличие всех наших концертов (2002-2015) в «ютабе», собранные вместе, снабжённые меню, они впервые оказались в Англии. Как кассетка отходовская (TDK D-90!) в 1991-м в чемодане Виноградова. Вот и считайте, сколько лет спустя. Однако потряхАние сединами – не в нашем стиле, не в этом дело-то. А в дружбе, в товариществе, в неясном и нам всем до конца сплочении рок-образованностью, рок-идентичностью Поколения 70-х годов рождения.
 Black&Sabbath: 40 лет назад первый раз в первый класс!){kind=link}