Disculpa, pero esta entrada está disponible sólo en Ruso. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
– Дмитрий, каков был ваш путь к коммунистическим взглядам?
– То была весна миллениума. Никто за ручку в комсомол не привёл – привела сама борьба, причём борьбу эту я буквально нагулял. Бродил по Москве, и набрёл на улице Рабочей на конструктивистский дом огороженный, который готовили к сносу. Я был уверен тогда, что этот дом снимали в фильме «Застава Ильича» – на самом деле ошибся, и потом мне сам Марлен Хуциев подсказал, какой дом реально снимали, где главные герои живут, в Спиридоньевском переулке он, у Патриарших. Я начал звонить по организациям, которые могли бы включиться в борьбу за дом. Включились мои друзья-анархисты, причём сразу – Захар Мухин тогда работал ведущим «До 16 и старше» на 1-м канале, он пообещал сделать серию передач, но нужна была поддержка организации, массовка, флаги. Звонил и в «Яблоко» Андрею Шаромову (телефон дала демократка первой волны, директор Движения «Ф», легендарная Светлана Соломоновна), но он буржуазно попыхтел и точечной застройке противостоять не решился. Не их это тема – они же за капитал, за его наступление. Вот так, перебирая телефоны и организации, дозвонился до горкома КПРФ – телефон дал мой дядя, коммунист с самой большой буквы Лев Комиссаров. Дальнейшие события подробно описаны в поэме «Дом». Что касается идейного пути – он был, конечно, дольше и сложнее. В 1991-м я был позорно аполитичен, вскормлен «Гражданской Обороной», конец девяностых провёл с анархистами, в движении «За анонимное и бесплатное искусство», участвовал в кампании «Против всех» (на второй бас-гитаре наклеечка даже была соответствующая), но в душе был советским патриотом больше. А тут сами события вытолкнули на новый уровень: только СКМ «вписался» за конструктивистский дом 1936-о года постройки. Я пришёл в комсомол на Остоженку-13, и был там тогда секретарём окружкома ЦАО по оргработе Костя Давыдов, он хитроглазо эдак, глядя поверх меня на протрет Маркса на «голландке», предложил вступить в СКМ, я написал заявление, подчеркнув: если поможет борьбе, то конечно вступаю. Дом отстоять не удалось, там теперь 16-этажка безликая, но в организацию с мая 2000-го я включился не формально, стал потом даже секретарём по идеологии…
– С какими партиями или движениями сводила избранная в мае миллениума судьба? Насколько мне известно, вы сотрудничали одно время с КПРФ и даже выступали на митингах. Как сейчас обстоят дела с выступлениями на митингах и протестных мероприятиях?
– Ну, вот так и «свела судьба нас» на заре нового века, потом даже сайт КПРФ.ру вёл в течение трёх лет (2004-2007), смело в марксистскую сторону редактируя речи вождей (тот же В.И.Кашин у меня пел не хуже какого-нибудь Бухарина), однако родной для меня организацией является именно СКМ, основанный в 1999-м году рядом товарищей, в числе их был скончавшийся в прошлом году Андрей Карелин. Почти ровесник Союза коммунистической молодёжи – Авангард красной молодёжи (при «Трудовой России» был сперва, с 1998-го), с этой организацией я с 2000-го тоже начал дружить, ходил еженедельно на собрания, там и с будущим вокалистом «Эшелона» познакомился. Эти события уже описаны в романе-эшелоне «Времявспять» наиподробнейшим образом… На митингах и выступал как оратор, и пел, и вообще митинги – моя стихия. Только нынче это всё кажется экзотикой, увы. Хотя, 7 ноября – и пели, и выступали в Москве в непролазных сумерках, склизлая хладь не распугала самых изнутри горячих и боевых. Стараемся выступать – и песней в формате акустического дуэта с Алексеем Семёновым, новым фронтменом «Эшелона», и речью, – везде, где требуемся…
– Что такое Рок-коммуна, как она появилась и кто состоит в этом движении?
– Тут вновь переносимся в начало боевых нулевых. Идея создания рок-коммуны принадлежит Сергею Удальцову (как-то на собрании СКМ на Остоженке я от Андрея Лобанова узнал об этой инициативе, зимой 2001-го). И надо отдать должное организаторской хватке Удальцова, он такой «стартап» дал всем входившим в неё группам, что хватило бы на десятилетие и более того, но не все продолжили движение. Немногим выпадала честь разогревать всеми нами любимую «Гражданскую Оборону», а вот «28 Панфиловцам» (группа, вокруг которой и стала расти рок-коммуна) и от них отпочковавшемуся «Эшелону» – выпадала не раз. Так Сергей и мы вместе с ним использовали энергию популярности уже медленно отходящего от левых Егора Летова, его синусоида «левого поворота» выправлялась назад в антисоветчину, что мало кто любит вспоминать – но ведь «болванкой в танк ударило», и он ушёл обратно в нарко-миры, на «путь индивидуального спасения». А рок-коммуна, взяв от Г.О. именно коммунистический вектор, включив в себя уже «Анклав» и «Разнузданных Волей», а затем и тутаевский «Рабочий квартал», начала сама выступать мощно на концертных финалах маршей «Антикапитализм». Там же где-то оказывались около, в качестве приглашённых хэдлайнеров, но реально-то мало народу на себя приводивших «Наив» и «Приключения электроников», «Шутки Мао» и «Кеdы», но кто их нынче вспомнит… Сейчас в Московской рок-коммуне (МРК) новые составы, свежая кровь: «Строки и звуки», «Утро в тебе», «Аркадий Коц», ещё вот-вот примем «Саманту-Смит» и «Рабкрин», но карантин внёс поправки. До коронавирусной паники мы давали в среднем по концерту в месяц, а наш фестиваль «Не пряча лиц» вышел на международный уровень уже: в феврале вся наша обойма выступила в центре Москвы вместе с Grup Yorum, коммунистической легендой из Турции.
МРК на Первомае-2019 в Москве: Кирилл Медведев, Александр Кубалов и Мария Богомолова
– Нет ли у вас ощущения, Дмитрий, что неправильное понимание коммунизма в современном обществе – это лишь одна сторона глобальной проблемы? Есть ведь и другие серьёзные препятствия для прогрессивных социально-политических изменений?
– Ну, для меня неправильное понимание коммунизма – это ненаучное понимание его, немарксистское. Вы-то, наверное, имеете в виду другое, более общее – что обыватель сторонится этого слова и направления общественного развития вообще. И тут он по-своему прав, в этом консервативном страхе: контрреволюция научила «не рыпаться, а то хуже будет». Десятилетия гегемонии классового самосознания буржуев сказываются: «нам революциеф не надо, нам стабильность давай», вот на какой морали сейчас топчется общество. Игнорируя не только законы диалектики (что состояния покоя в принципе не бывает, всегда в обществе движение – и если не движение вперёд по вертикали социального прогресса, то значит движение назад, из социализма в капитализм, царизм, феодализм), но и банальный здравый смысл. Ближайший пример: под эгидой стабильности правящие мультимиллиардеры уничтожали десятилетиями советскую индустрию, здравоохранение, образование – и вот, когда пришёл коронавирус, пандемия, выяснилось, что вся страна должна самоизолироваться, это единственная мера государства, на которую оно ещё способно из последних сил. Кого тут и когда «поднимали с колен»?! Не время ли задуматься, подсчитать – сколько рабочих мест медиков убавлено оптимизацией? За это сейчас идёт расплата жизнями жертв коронавируса! Сколько больниц и поликлиник закрыто или отдано попам по реституции, под храмы? Всё это, конечно, ещё не требует твёрдого знания теории, марксистского ликбеза – но неизбежно ведёт к нему. И только через освоение азов научного коммунизма, через диалектический материализм и весь тот научный аппарат, который и позволял в СССР строить коммунизм так широко, и быть доминирующей идеологией этому коммунизму, – можно прийти к пониманию чудовищных преступлений капитализма на нашей земле. Конкретно – ельцинизма-путинизма, коль скоро такие, как Сурков визири решили давать имена своих патронов периодам социального регресса. Так вот – главное препятствие для прогрессивных социально-политических изменений это незрелость классового самосознания пролетариата. Грубо говоря, он мыслит себе в ущерб – потому что это не его мысли вообще, а буржуазии. Там, где должна в классовом самосознании быть, словно в коре головного мозга солидарность – живёт патриотизм (который сегодня – только буржуазный), там, где должна находиться классовая ненависть к своему эксплуататору – оказывается солидарность с ним, а не со своими братьями-рабочими. Вот с таким миропониманием и оценкой своего места в обществе наш рабочий класс и потерял при Путине более тридцати пяти тысяч заводов, сталинское и брежневское наследие.
1999, концерт против агрессии НАТО в Югославии, группа «Отход»
– Политика и искусство – совместимы? Знаю, что ваша группа давно не выпускала альбомов, зато много выступала последние годы – с чем это связано? Нет новых песен или общий спад в рок-тусовке подействовал?
– Совместимы, поскольку являются лишь разными гранями одной общественной жизни. И тут важно понимать, что это не полюса – ни искусство, ни политика, они всегда диалектически вместе, даже в формуле «искусство ради искусства», в той набоковщине, которая якобы сторонилась всякой политики, хотя являлась типичным порождением белоэмиграции, а затем американского буржуазного общества. Меня вот Роман Богословский, писатель второго поколения новых реалистов даже, помнится, вопрошал с эдакой подростковой оторопью: не загубишь ли талант политиканством? Но это же заблуждение, что есть где-то автор-затворник и его отдельный талант, а где-то, совсем в другом месте – общество, площади, политика. На этом заблуждении общество и въехало в апатию «десятых», уже минувших годов, где после краха либеральных «болотных иллюзий» (что можно так вот запросто выйти, помитинговать и власть сама убежит в ужасе, а вместо неё тут будет «правильный капитализм») резко упал интерес к литературе, писателям, искусству вообще. Именно потому что стало видно, кто чего стоит в своей прямой связи с массами – кого понимают, кого ждут, и главное даже не кого персонально, а ЧЕГО, каких общих свершений, изменений жаждут или, наоборот, боятся. Кстати, это же касается и рок-музыки: неспособность групп сказать со своего «полюса» что-то новое сводится всё к той же апатии, изношенности главенствующих общественных идей. В лучшем случае (хоть немного подзаряжающий) это гламурный протест как у Lounы, в худшем – печаль и эскапизм-фатализм «Чёрной ленточки» (то, что сталось с «Красными звёздами»). Что касается именно моей группы, там была череда смен состава, пару песен мы выпустили недавно на Третьем сборнике МРК, а вот альбомные продолжаем дорабатывать сейчас в условиях вынужденного подполья. Повыступать пару лет перед студийным «нырком» было полезно, чтобы ощутить энергию слушателя, его ожидания…
– Почему вы выбрали название «Эшелон»? В каком стиле вы играете?
– Выбрал не я, название принёс в группу Иван Баранов, за что ему большое коммунистическое спасибо. Кстати, мы тогда, в августе 2001-го не знали и даже не интересовались, есть ли у нас тёзки. Оказывается, была блатновато-шансонная группа с таким названием, а теперь есть ещё и металлическо-готическая, но пишет она название по-французски (а слово имеет именно французское происхождение). Спутать нас по звуку невозможно. Стиль наш мы звали и красной альтернативой, и red metal, однако и акустические наши песни тоже надо как-то категоризовать, наверное – мы давно за рамками стилей, работаем не по шаблонам…
– Кто пишет песни для группы? Если это вы, то что вами движет, когда вы пишете?
– Сейчас больше я пишу, хотя есть и народные, и всякие прочие – тут нет монополизма. Есть даже совсем старые замыслы-черновики ещё не сбежавшего в православие и монархизм Ивана Баранова, которые мы реализовали спустя десятилетие – та же «Песня пьющих солнце» или «Левиафан». Лежит в этом «НЗ» и ещё пара хитов для грядущего альбома. Движет конкретно мной в момент написания песни именно желание дать товарищам-братьям в борьбе такую надёжную пищу, такую уверенность в правильности революционного пути – чтоб, как говорится, всем хватило надолго! Чтобы своими глазами увидеть Вторую социалистическую революцию на нашем русском поле капиталистических экспериментов – и коммунизм своими руками пощупать. А ещё что движет… Поезд движет! Так уж всё совпало, что песни для «Эшелона» я часто пишу в плацкарте, помогают виды, причём не всегда красота, но и постсоветское запустение, пролетающее за окнами. Оно рождает классовый гнев, он отливается в мелодию и слово.
– Ваша группа существует не один год, и хотелось бы узнать о ваших фанатах. Как относятся фанаты к вашему творчеству? Какие они? Это думающие о своем государстве люди? Много среди них молодежи?
– Не просто не один год, а уж скоро двадцатилетие отметим, но это не делает ни нас, ни наших слушателей старше. Я вообще физиологический противник эйджизма. Фанаты, а точнее слушатели это, конечно, и мои ровесники, и даже постарше товарищи, но в основном именно молодёжь – причём очень требовательная. Это в среднем и старшеклассники (не даром в одной тюменской школе запретили наш сайт, заблокировали доступ), и студиозусы, рабочие, левые активисты разных организаций, и даже не обязательно сугубо левых – лимоновцы, например, наши давние и верные фанаты. В КНДР нас тоже хорошо знают, когда я дарил их военному атташе в России наш ДВД, он улыбнулся как старый знакомый…
– Что вы хотите сказать своим творчеством, какого эффекта вы ожидаете (изменить мир, привлечь внимание к состоянию государства)?
– Вы всё верно понимаете, товарищ. Я бы так расставил, по нарастающей эти моменты: привлечь внимание к состоянию государства (наша песня «Родина», написана в 1999-м ещё, и как раз в этом направлении), чтобы затем изменить мир. От тайги до американских морей. Не просто хотим сказать, но именно поём – то, что не выскажешь одним словом или даже книгой. Многие обвиняли нас в лозунговости и плакатности (глубины не хватало им), но второй альбом, «Песни пьющих солнце» напрочь опроверг этот штамп. И тут, наоборот, посыпались от фанатов первого альбома (ToTаlitarism NOW, 2004) упрёки в отступничестве. Например, наш бывший гитарист, хотя песня забойнейшая, трэшовая «Фиолетовый Запад», играл её скрипя зубами: потому что она со второго альбома, ибо он в своей юности заслушал до дыр именно первый и его возвёл в абсолют, а от второго «хотелось повешаться» (это сибирский диалект, он омич)… Вот мы против таких тоже перегибов. Мы всегда ищем, и всегда находим новый звук, хотя нас и считают (а не 28 Панфиловцев, что исторически вернее) родоначальниками и эталонщиками red metal – оспаривает этот факт только Александр Елин, автор текстов «Мастера» и «Арии», утверждает, что аж в 1985-м такой термин был, и был сперва у них… Эффекта ожидаем революционного! На меньшее не согласны.
– Какие музыкальные коллективы, на ваш взгляд, являются яркими представителями левых идей?
– Представителей навалом, и неплохие агитаторы попадаются, а вот дельных пропагандистов мало. Идеи-то у кого только не мелькали: например, любимые мои тевтоны Running wild ещё в конце 1980-х, когда советский слушатель пьянел от буржуазных идеек, проповедовали антиклерикализм и пересмотр капиталистических ценностей. И в конце 90-х, когда в ельцинской Раше примеряли новый гимн вместо глинковской музыки (Лев Лещенко даже написал на неё словеса «Я люблю тебя моя Россия!»), и на полном серьёзе Алёна Свиридова пела «Боже, царя храни» на конкурсе гимнов – всё те же тевтоны под командованием Рок-н-Ролльфа пели о царе такое, что точно Ельцину бы и Дому Романовых не понравилось (кстати, русское ухо там слышит в припеве чётко «Неистовый царь, ты так офигел…» – песня Tsar, альбом Victory). А уж как много об этом же, но уже из США пели потом Rage against the machine, System of a down, даже наш любимый Slayer под общим влиянием заметно полевел в нулевых – но и их, мощнейшая, нас напитавшая надолго, энергия иссякла. Разве что Banda Bassotti (Италия), Comandantes (Германия), Nucleo Terco (Испания) – ещё стоят, ещё бьются вместе с нами. Замечательные и у нас были команды «День Триффидов», «Синдром внезапной смерти», но в отсутствие русла, им некуда было впадать, а по одиночке все бесславно гибли. Вот потому мы с Сашей Кубаловым («Строки и звуки») в 2015-м, кажется, встретившись на первомайской демонстрации, и решили вдохнуть второе дыхание в рок-коммуну, и она задышала бодро, запела призывно!
– Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в левом движении в России?
– Плохая ситуация, нулевая почти. Его и движением не назовёшь, скорее – стояние. Но ведь и стояние иногда есть борьба. Памятники Ленину, когда на Украине пошла декоммунизация – стали выглядеть местами как бессрочный одиночный пикет. И ничего смешного – символ-то символ, но когда вокруг порушены колхозы и заводы, рабочие которых эти памятники на свои средства и ставили, то у регрессирующего общества доходят руки и до памятника. Ибо ничего не символизирует, зря охмуряет, лучше вместо него церкву поставить и грехи большевиков замаливать… Кроме шуток: в ленинградской области, в Дивеево попы и местная власть так и сделали недавно – и Минкульт РФ с дурашливой Любимовой во главе даже не пискнул в ответ, всё мол правильно, так и надо. Важно, однако, чтобы даже левое стояние было стоянием не просто под знамёнами и сиюминутными пикетными требованиями, а на определённых теоретических позициях, чтобы относительный покой был использован для освоения наследия таких философов-марксистов, как Ильенков, например. Это не просто обогащает, это наследие только и позволяет адекватно воспринимать наследие социализма, рукотворное, и причины нынешней его утилизации (оптимизации, приватизации, модернизации).
– Про Прилепина. Вы говорили, что близко знакомы с Захаром и даже говорили про его творчество. Как вы относитесь к тому, что он создал партию «За правду»?
– Не близко, однако пару раз выпивали водочки в узком писательском кругу. Мы же одного направления в современной прозе представители, как-никак – новреалисты. И не обязательно часто видеться, когда работаешь «на одной частоте», на одну аудиторию. Для меня и в период общего понимания нами действительности некоторые моменты в его (в отличие от моей) доступной прозе казались какими-то дешёво-эстрадными: «бог есть» это вот навязчивое рядом с наивным, но верным «революция будет», например, в «Саньке». Дальше, что в «Грехе», что в «Обители» стали вылезать уже совсем реакционные моменты: в описании негативной, депрессивной действительности он преуспел едва ли не более Сенчина, однако с революционным преобразованием (и пониманием большевизма потому) её не справлялся даже в воображении. Видимо, тут и произошёл переход к коллаборационизму: не можешь понять, что и как изменить, приспосабливайся. Государственничество – как диагноз. Не важен базис, не важно – социализм или капитализм, не важно, кто правящий класс, важна абстрактная Россия. Вся эта постнацбольская бравада в новоявленной «партии» (понятно, что это очередная кремлёвская массовка, созванная на остаточном авторитете Суркова и на территории Малофеева), «консервативная революция», и прочий, некогда одинаково нам ненавистный постмодернизм – лишь следствие жизненной позиции. А позиция проста: либо ты упорно, изнурительно, невидимо, как те «бесславные ублюдки» борешься словом и делом с социальным регрессом, – с прорастающим сквозь капитализм царизмом и феодализмом, – либо ты его начинаешь воспевать. Увы, в последнем «адском» романе Захара – именно это. Сикофантство (воспевание власти) и публичное похабное, непозволительное и позорное для любого писателя запутинство – не просто результат сделки с совестью или кем-то из администрации Путина, это девальвация позиции автора вообще. Оправдывает это, но только отчасти, общая потеря интереса к литературе: продались вчерашние звёзды новреализма, отказались от права первородства за чечевичную похлёбку, пока ещё работал кремлёвский «обменник», трансформатор писательских имиджей в придворные статусы, так сазать. Софиты власти поначалу так греют, но правды ослеплёнными глазами не узреть потом… Ну, не учёл, дурачок, что написанное пером вырубается порой собственным же топором постыдных поступков.
– Что бы вы посоветовали почитать о коммунизме и коммунистах?
– О научном коммунизме, конечно же, самого Маркса и Энгельса «Манифест» и «Капитал», Ленина «Что делать» и «Государство и революцию» – в них живой теоретический полемизм не мешает понимать историческую подоплёку, ощущать самую суть готовых разрешиться революцией исторических противоречий. А вот о них, о противоречиях и революциях рекомендую – обалденный двухтомник Троцкого «История русской революции», это почти фильм, а не книга (в «Красных колоколах» Сергей Бондарчук использовал многое из неё, скрывая источник). Это ещё тот Троцкий, который наш, это не «Преданная революция». Краткий курс истории ВКП(б) в первом издании, где чувствуется рука Сталина – обязательно! Я с неё и начинал. А вот о коммунистах – это другое, это художественное. Это, конечно же, «Журбины» (книга, тотчас после получения Сталинской премии Всеволодом Кочетовым экранизированная – «Большая семья» называется фильм) про пролетарскую династию, это «Перед прыжком» Дмитрия Ерёмина – роман о начале НЭПа и трудном идейном завоевании села большевиками. Начинать можно с этого, а вообще книг такого рода очень много.
– Как вы относитесь к поправкам в конституцию и какие поправки на ваш взгляд значимы для нашего общества?
– Однозначно негативно, и много писал об этом. Мало того, что они выглядят как грубая, безграмотная правка «от руки» в печатном документе, определяющем не конкретику, а именно принципы общественного договора – так ещё и поворачивают общество лицом назад, к царизму. Эти правки – результируют социальный регресс, о котором сказано выше. Правящий класс желает застолбить свои отвоёванные у пролетариата позиции – следующий шаг это частное владение недрами (вот что реально значимо, они национализации боятся как чёрт ладана) и феодализм. Путинизм сам рвёт буржуазную конституцию, им же прежде гарантированные права, правила игры.
– Коронавирус. Как думаете, когда наша страна сможет взять его под контроль?
– Бессилие перед эпидемией – лишь следствие планомерного ослабления социалистической инфраструктуры капреформами и преступного промедления буржуазной власти. Домашний арест для всех нас – самый дешёвый способ государства-оборотня снять с себя ответственность за наше здоровье. По контроль взять вирус – не получится, поэтому под шумок пандемии берут под контроль нас, и будут ждать «естественного спада», потеряв тысячи жизней, которые можно было бы спасти при мобилизационной модели экономики (мягко выражаясь). Надеюсь, общество, наблюдая теперь уже жизненно ощутимые для него ошибки путинизма и системные ошибки капитализма – сумеет мобилизоваться само для принципиального исправления своего же, горько теперь осознанного бытия. «Будущее есть – будущее это месть»! (Следите за анонсами МРК – скоро выступим «из темниц, из тёмных нор», устроим стрим всею рок-коммуной, в акустике…)
Елена Карева, Новосибирск, КПРФ
Материалы по теме:
Рок-коммунары (МРК) – против мрака кибертоталитаризма!
Дмитрий Чёрный: Быть пролетарским писателем в наш век приватизации и монетизации
 Д.Чёрный: Мы всегда ищем, и всегда находим новый звук){kind=link}