Вчера «Строки и Звуки» принимали участие в международном онлайн-концерте Grup Yorum. Трансляция их выступления велась из Парижа, поскольку у себя на родине, в Турции, музыкантам выступать запрещено. И вчера же, вдохновленный растущим мировым движением настоящего творческого интернационала, я снова решил перечитать последнее письмо Ибрагима Гекчека.
Некоторые наши соотечественники склонны осуждать турецких активистов, добровольно принявших решение о голодовке до смерти. Дескать, любое самоубийство на руку режиму, бессмысленный акт отчаяния, недостойный коммуниста и т.д. Это не так. Да, у каждого из нас всегда есть выбор. В том числе, жить или умереть. Выбор мог быть у Матросова, шагнувшего на амбразуру. У Гастелло, пошедшего на таран. У Зои, завершить свое задание раньше и уйти к своим или предать, попав в плен. У краснодонцев, так же не совершивших предательство товарищей и сброшенных нацистами изувеченными и полуживыми в шурф. Но именно выбор окончательного решения и делает героя героем. Да, передовая классовой борьбы сегодня не такая явная, что во времена Великой Отечественной, и давно старательно размывается закаленной в боях с пролетариатом буржуазией. И сейчас далеко не каждому из нас дано сделать тот самый выбор, зажечь искры, из которых возгорится пламя и сказать последнее слово. Последнее слово героя.
Александр Кубалов, координатор МРК
«Из окна моей комнаты виден сад. Я живу в трущобе, но если выйти из дома, то будет немного виден стамбульский Босфор. Сейчас я не могу выйти, потому что прикован к постели и вешу 40 кг. Ноги сильно ослабели и не могут держать тело.
И теперь мне остаётся только вспоминать Босфор. Вспоминать себя на сцене: на моей шее за лямку со звёздами прицеплена гитара, которую я люблю больше всего…
Передо мной – сотни тысяч человек с поднятыми кулаками поют «Бэлла, чао!» Моя рука гладит струны гитары, как будто она лучшая в мире… А мои ноги сильные. Я мог пробежать по Стамбулу вдоль и поперёк.
Моё состояние сейчас и мои воспоминания – это две реальности. В обеих я жил. Обе являются нашей общей реальностью. Ведь я живу в Турции и состою в группе, играющей политическую музыку. И моя история – это часть большой истории моей страны…
Сегодня исполняется 310 дней, как я не ем. Скажем так, «я выражаю свои мысли с помощью голодовки», или «у меня забрали бас-гитару, с помощью которой я разговаривал, так что я использую своё тело в качестве инструмента».
Меня зовут Ибрагим Гёкчек… Вот уже 15 лет я – бас-гитарист группы Grup Yorum. Эта группа была создана 35 лет назад 4 студентами и на протяжении своей истории видела многое, как и Турция. В итоге, сегодня мы бастуем не на жизнь, а на смерть, чтобы иметь возможность снова давать концерты.
Одна из нас, мой дорогой товарищ Хелин Бёлек, покинула нас 3 апреля на 288 день своей бессрочной голодовки. Я принял знамя.
Вы спросите, почему музыканты из группы объявили смертельную голодовку? Почему они выбрали такой ужасный способ борьбы, как неограниченная забастовка? Вы найдёте ответ в окружающей нас не менее ужасной действительности. Именно она подтолкнула Хелин пожертвовать жизнью в 28 лет. Именно поэтому я угасаю с каждым днём.
Мы родились в борьбе за права и свободу, которую вели в Турции с 1980 года. У нас вышло 23 альбома. Мы собрали в них народную культуру и социалистические идеи. 23 альбома разошлись полностью, почти 2 миллиона экземпляров. Мы пели о нарушении прав в Анатолии и во всём мире.
В нашей стране все, кто столкнулся с этим, все борцы за права, все оппозиционеры, все те, кто мечтал о свободной и демократической стране видят то же самое: мы все, как в тюрьме, в заточении, наши концерты запретили, полиция захватила наш культурный центр и сломала музыкальные инструменты. А в Турции при AKP (Adalet ve Kalkınma Partisi – правящая «Партия справедливости и развития») нас впервые занесли в список «разыскиваемых террористов», за которых назначена награда. Вот почему я решил сегодня сделать то, чему некоторые удивляются: отказался от еды. Ведь несмотря на то, что мне вменяют, я совершенно не чувствую себя террористом.
Причина, по которой нас внесли в список террористов, следующая: в наших песнях мы поём о шахтёрах, которые вынуждены работать под землёй за самую низкую оплату, о рабочих, погибших в результате несчастного случая на производстве, о крестьянах, земли которых разрушаются, об интеллектуалах, которых поджигают, о разрушенных домах в трущобах, об ущемлении прав курдов и всех тех, кто сопротивляется. Говорить об этом считается в Турции «терроризмом».
Все те, кто думает, что спустя 30 лет социализм уже не актуален, и что у такого искусства, как наше, нет публики, ошибаются. Мы собирали во время концертов самую большую аудиторию как для Турции, так и для турецких исполнителей.
На стадионе «Инёню» в Стамбуле 55 000 наших зрителей подпевали в унисон нашим революционным песням. И во время этого концерта «Независимая Турция», который оказался нашим последним, я со сцены подыгрывал на своей гитаре этому удивительному хору из 55 000 человек. Вход на тот концерт был бесплатным, на него пришло около миллиона слушателей.
В последующие 4 года мы приглашали к нам прогрессистов и артистов из Турции. Во время одного из наших выступлений с нами на сцену вышла Джоан Баэз держа в руках гитару, сломанную полицией в нашем культурном центре. Grup Yorum становилась жертвами репрессий любой власти в Турции. Но с объявлением партией AKP чрезвычайного положения в 2016 г. увеличилось давление на все категории населения: журналисты, прогрессисты, университетские преподаватели.
Мы поняли, что с нами будут обходиться ещё хуже, чем раньше. И вот проснувшись однажды утром, мы обнаружили, что 6 из нас теперь в «списке террористов». В том числе и я. Гитарист, который 5 лет назад играл на концерте, собравшем миллион зрителей, теперь террорист, объявленный в розыск, да ещё и с вознаграждением.
Правящая партия AKP при каждом кризисе ужесточает репрессии против всё больших слоёв населения. После публикации этого списка 2 года назад наш культурный центр пережил ещё 9 набегов полиции. Посадили практически всех членов нашей группы, так что в какой-то момент никого из Grup Yorum не осталось на свободе. Чтобы иметь возможность продолжать концерты, мы вынуждены были перестать набирать новых музыкантов.
Мы организовывали концерты по интернету с участием молодёжи из нашего народного хора. И одновременно, в виду репрессий в наш адрес, мы писали пресс-коммюнике и петиции. Но репрессии продолжались.
В феврале 2019 г. меня арестовали, когда я был в нашем культурном центре, а в мае 2019 г. мы начали голодовку «за снятие запрета на наши концерты, за прекращение набегов на наш культурный центр, за освобождение членов нашей группы, находящихся в тюрьме и прекращение начатых против них судебных процессов и, в конце концов, за исключение наших имён из списка террористов».
Потом мы с Хелин Бёлек решили перевести голодовку в неограниченный режим. Это означало, что мы не будем прекращать её, пока не удовлетворят наши требования. Если потребуется – даже ценой нашей жизни. Во время судебного процесса нас с Хелин освободили. Но, несмотря на поддержку народа, прогрессистов, артистов, депутатов, правительство отказывается выполнить наши требования. Навещавшим её депутатам Хелин сказала: «Пусть нам разрешат проводить концерты, тогда я прекращу голодовку».
Этого не случилось. Более того, правительство запретило нам организовать похороны Хелин так, как она этого хотела. Сейчас она покоится на стамбульском кладбище в белых одеждах. Теперь соседняя со мной комната пуста. Что касается меня, то я уже какое-то время на встаю с кровати.
И я не знаю, куда приведёт меня мой путь. Мучительная борьба, происходящая сейчас в моём теле, убьёт ли она меня? Или же жизнь восторжествует?
Но в одном я уверен ещё твёрже с тех пор, как начал эту борьбу: я буду цепляться за жизнь на своём пути к смерти»…
26 апреля 2020 года
Ибрагим Гекчек
(1980 — 7 мая 2020)
Дмитрий Чёрный, координатор МРК:
— Продолжу не соглашаться. У нас в МРК демократия и дискуссия, и даже фракции, левые, правые — были всегда, так что и в этом верны традициям, и это правильно, надеюсь, и перспективно на ближайшем отрезке пути и совместной борьбы. Героика самоубийства именно в нынешней международной исторической обстановке (локальную обговорим далее тоже) – именно при тех малых силах, которыми мы, коммунисты Земли, обладаем, — плоха, а может и вредна даже, то есть опасна как пример. Все мы следили за судьбой двух более года державших голодовку до полного изнеможения членов легендарной Grup Yorum, за голодовкой Бёлек и Гёкчека. И выступали с теми из них, из Grup Yorum, кто приехал в Москву – это было самое начало пандемии, и мы успели спеть вместе, что безусловно важная и яркая страница МРК. Расширив «нашу коммунистическую душу, которую мы не продадим никому» (по выражению Кирилла Медведева) до Турции, мы конечно же в прошлогоднем феврале испытывали небавало тёплые чувства и надежды, в том числе, и на исход этой локальной борьбы – борьбы Grup Yorum за право выступать в Турции на площадях, открыто петь свои боевые и сплачивающие прогрессивных людей песни…
Но теперь остынем от добрых воспоминаний и станем хладнокровны, как большевики. Каковы же были те «искры, из которых возгорится пламя»? Локальная демонстрация, в которую похороны уморившего себя Ибрагима могли превратиться – была пресечена. Причём к этому сценарию власти Турции, которые называют фашистскими наши товарищи из Grup Yorum, были готовы. Они не остановились даже перед тем, чтобы похитить тело Ибрагима из морга. Мы сообщали об этом российским нашим читателям и слушателям оперативно… Да, даже к такому последнему, самоубийственному, смертельному аргументу за право публично петь – можно подготовить государству свои полицейские силы, и задуть искру. Нам ли удивляться подлости и аморальности буржуазии?
Если мы-то, в исторически близкой научному коммунизму России, всемерно поддерживали Grup Yorum, то как далеко простёрлась после самоубийств Бёлек и Гёкчека рок-солидарность? Увы, даже «вписывающийся» по любой правозащитной и левой теме Боно (U-2) не возвысил своего голоса – возможно, просто по возрасту охладев к политике. А ведь в нулевых он заступался даже за чешский комсомол в коллективном письме! Это не спасло организацию – декоммунизация бывшей ЧССР шла и идёт по плану. Однако жест Боно запомнился и подал надежду тем, кто борется, что Рок-сообщество как всё ещё международная и прогрессивная сила – существует и слышит, как та песенная «Родина», и видит героизм, часто самоотверженный, тех, кто борется, кто не опускает знамён. Вот и Grup Yorum конечно же знамён не опускает, но, увы, трагизм, то есть чёрные ленточки на этих красных знамёнах – не являются усилителем яркости. Как и в случае с героизацией «смерти в молодости» в период популярности гранжа, когда в отсутствие понимания того самого советского фронтового самопожертвования комсомольцев, которое ты, товарищ, ставишь в один ряд с голодовками до смерти в мирное время, — здесь не слышно самой борьбы, увы. Само собой, нет ничего общего в смерти Ибрагима Гёкчека и Курта Кобэйна – слава Марксу, эти различия мы ещё улавливаем. Наркотики, изменённое состояние сознания, депрессии – всё то, с чем до сих пор пошло ассоциируют рок, панк и гранж, — это иной, буржуазный полюс рок-бытия, полюс пресыщенности, а не рок-пролетарио.
Мы, пережившие и эти «возрастные болезни» рокерского бытия, должны сейчас соизмерять силы с тем пропагандистским эффектом, который наша музыка несёт. А он пока невелик, и только поэтапное, медленное, но верное наращивание сил, вовлечение слушателей всё новых в наше Дело – именно сил, а не демонстрация слабости, — сможет исправить положение в лучшую сторону. Право выбора, о котором ты говоришь, и о котором писал антикоммунист Милан Кундера в книге «Бессмертие» («дайте на конституционном уровне, с самого совершеннолетия каждому человеку таблетку яда для того чтобы он в любой момент мог воспользоваться безусловной, завоёванной человечеством свободой – свободой покинуть мир») – иллюзорно, и марксист обязан это понимать. Это не выбор, но напротив, убийство выбора. Классовая борьба, безусловно сужающая некоторые горизонты для того, кто борется всерьёз, — это всё же сужение горизонтов не до полного мрака и безысходности, борьба живых, а не мёртвых, и исход её в нашу пользу (в пределе – мировая революция) будут решать живые. Матросов и Зоя, Гастелло и краснодонцы – совсем в иной исторической ситуации действовали, и жизнью побеждали наступающую на СССР смерть, а не наоборот (оставляя привилегию жить — врагу).
И в той мере, насколько ты веришь в собственные силы и способности роста в живом (что существенно) состоянии, в потенциал рок-пропагандиста – ты обязан и жить, но никак не умирать. «Жить долго, жить нАзло!» — как говорил обезноживший лётчик той же войны Маресьев. Жить и бить в одно и то же место Системы своими песнями, не смея даже стариться — потому что Дело твоё и товарищей Велико и ещё не сделано. Об этом замечательно сказал и товарищ Сталин (правда, «сказал» уже в кино, в фильме «Валерий Чкалов», отвечая Чкалову на его фразу о готовности умереть в ходе испытаний «ишачка» — истребителя, который прекрасно показал себя на Халхин-Голе и в Великой Отечественной): «Умирать тяжко, но не так страшно, как умирать, зная, что ты покидаешь своё место в не изменённом тобой мире – тяжелее продолжать жить и бороться день за днём, чтобы все замыслы твои и твоего класса были реализованы до конца, то есть до полной победы» (цитирую смысл, по памяти, видеоцитаты не нашёл — но вот весь фильм).
По случаю приглашаю всех товарищей на концерт «Строк и звуков» 4 июня! Борьба продолжается.
Lion’s Head Club, начало в 20:00
